Главная О проекте Партнеры Вопрос-ответ Контакты
История
Общая история казачества
Казачий уклад
Православие и другие религии в казачестве
Воинский уклад
Вооружение и экипировка
Казачья одежда
Сведения о войсках (исторических и современных)
Обско-Полярная казачья линия Сибирского казачьего войска Союза казаков России
Научный Координационный Совет по изучению историко-культурного наследия казачества Урало-Сибирского региона
Казачьи родословные
Репрессии и расказачивание
Законодательство
Исторические документы
Современное федеральное законодательство
Нормативные акты органов государственной власти субъектов РФ
Мнения, предложения при разработке казачьих нормативов
Нормативные акты Союза казаков России и его подразделений
Публицистика
Статьи
Выступления
Обращения
Заявления
Письма
Различные издания
Книги
Научные сборники
Газеты и журналы
Календари
ФОТО АРХИВ
Казачье искусство
Песни
Живопись
Стихи
НОВЫЙ ФОТО-ВИДЕО АРХИВ

КТО РАЗЖИГАЕТ МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ В СИБИРИ, ИЛИ КОМУ МЕШАЕТ ПАМЯТЬ О ЕРМАКЕ?

Непростая ситуация сложилась в городе Тобольске. Известный издатель, творческий и неравнодушный человек Аркадий Григорьевич Елфимов решил установить Памятный крест Ермаку и его дружине. Но это благое дело неожиданно встретило противодействие. Какое? Об этом –  в статье кандидата исторических наук, ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН Николая Ивановича Никитина.
Николай Иванович Никитин родился в 1946 году в Подмосковье. Окончил исторический факультет МГУ и аспирантуру Института истории СССР АН СССР. Кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН. Автор более 250 печатных работ, в том числе книг «Сибирская эпопея XVII века» (М., 1987), «Служилые люди в Западной Сибири XVII века» (Новосибирск, 1988), «Освоение Сибири в XVII веке» (М., 1990), «Начало казачества Сибири» (М., 1996), «Землепроходец Семён Дежнёв и его время» (М., 1998), «Русская колонизация с древнейших времен до начала ХХ века» (М., 2010), «Разинское движение: взгляд из XXI в.» (М., 2017). Помимо научных работ выступал с публицистическими статьями в газетах «Литературная Россия», «Русский Вестник», «Домострой», «Подмосковье», «Литературная газета», «Патриот», «Татарский мир», «Независимая газета» и др., в журналах «Молодая гвардия», «Москва», «Мир Севера», «Наш современник», «Родина». Лауреат премий журналов «Молодая гвардия» (1990), «Москва» (1991), газеты «Литературная Россия» (2017). 
Казачий атаман Ермак Тимофеевич в последнее время то и дело становится поводом для полемических баталий — то при обсуждении сценария посвященного ему художественного фильма, то в связи со сносом в «братском» Казахстане памятника «покорителю Сибири» в городе Ермаке (ныне Аксу) Павлодарской области, то из-за попытки установить аналогичный монумент в Тюмени… А летом 2020 года вокруг личности Ермака опять закипели нешуточные страсти. Толчком к ним послужило намерение предпринимателя, известного мецената и книгоиздателя, председателя президиума общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска» Аркадия Григорьевича Елфимова воплотить в жизнь свой давний замысел: установить в парке «Ермаково поле», созданном им на месте превратившегося в свалку пустыря, большой поклонный крест, посвященный Ермаку и его дружине.
Из информации, размещенной в Интернете[1], следует, что крест уже изготовлен из гранита на народные пожертвования московским скульптором Сергеем Мильченко и освящен настоятелем Тюменского казачьего храма отцом Владимиром. Установку этого знака планировалось приурочить к середине августа (дате гибели Ермака), оставалось лишь получить добро от местной администрации, но она для решения вопроса неожиданно взяла паузу. Как оказалось, планы А. Г. Елфимова встретили возражения со стороны представителей «сибирско-татарской общественности», которые в письмах, направленных в соответствующие «инстанции», обвинили инициаторов намеченного мероприятия в «принижении иных национальностей» и «разжигании межнациональной розни». Эти «протестные заявления», в свою очередь, вызвали в адрес их «подписантов» контробвинения (в попытках «развалить Россию», «подорвать российскую государственность» и т. д.), и в итоге ситуация, сложившаяся вокруг поклонного креста, стала наводить сторонних наблюдателей на мысль, что и до Сибири, похоже, докатилась «модная нынче война с памятниками»[2].
Обе стороны в разгоревшейся полемике обращаются прежде всего к «фактам истории», и поскольку я уже много лет профессионально занимаюсь сюжетами, касающимися именно «покорения Сибири», то считаю необходимым высказать и свои соображения о предмете возникшего спора и его особенностях. Важнейшая же из них состоит в том, что при изложении и характеристике событий, связанных с походом Ермака, неверные мнения высказывают как сторонники, так и противники поклонного креста, однако если у первых ошибки не носят принципиального характера и обусловлены главным образом скудостью и сложностью источников, с разных позиций освещающих «сибирское взятье», то вторые демонстрируют либо полное незнание, либо абсолютное непонимание, либо крайне тенденциозную трактовку относящихся к нему фактов.
В обобщенном виде главные доводы татарских активистов таковы. Поклонный крест ставить нельзя потому, что Ермак — «неоднозначный исторический персонаж» и «криминальная личность», «разбойник», «кровопийца», «завоеватель». Он «пришел с войной» в Сибирь и «истребил мирное население Сибирского ханства». «Не татары пришли с войной на русских, – подчеркивается в одном из заявлений, — а Ермак пришел с войной». И, значит, памятники «надо ставить тем, кто героически защищал свое отечество, а не тем, кто нападал на чужое государство». И вообще недопустимо постоянно напоминать татарам, что их «завоевали»…
Из этих пассажей прежде всего видно, что их авторы начисто игнорируют (либо просто не знают) предысторию похода Ермака в Сибирь, имеют весьма смутные представления о событиях, происходивших на территории бывшего Сибирского ханства как накануне, так и после ее включения в состав России, а при их оценке грубо нарушают главное, чем должен руководствоваться любой исследователь прошлого, — принципы историзма, суть которых выразил еще Н. М. Карамзин: «Мы должны судить о героях истории по обычаям и нравам их времени».
У каждой эпохи своя мораль, своя этика, нередко сильно отличающаяся от позднейших представлений о том, что «хорошо» или «плохо», что допустимо или неприемлемо во взаимоотношениях между людьми, народами и государствами. В частности, в XVI—XVII веках сам по себе вооруженный захват «чужих» земель вовсе не считался чем-то предосудительным. Наоборот, им даже гордились, воспринимая как выражение воли «высших сил», и приобретение каких-то территорий путем их завоевания («за саблею», как говорили на Руси) если не встречало возражений со стороны других претендентов на них, то рассматривалось всеми как законное право победителя. Именно так, кстати, отреагировали на извещение Москвы о завоевании Сибирского ханства европейские державы. А германский император Рудольф в грамоте, отправленной в 1600 году русскому царю, даже поздравил его с этой победой[3].
Но если мы откажемся от принципов историзма и будем подходить к обстоятельствам «сибирского взятья» с позиций современной морали и этики, то аргументацию противников поклонного креста опять же придется признать совершенно несостоятельной. Напомню им, что еще в 1555 году прибывшие в Москву послы правителя Сибирского юрта Едигера передали Ивану Грозному просьбу их государя о покровительстве. После долгих переговоров этот вопрос был для них решен положительно, и в 1557 году к титулу русского царя прибавился еще один — «всея Сибирския земли повелитель» (после чего, по представлениям той эпохи, территория Сибирского ханства уже могла на законных основаниях считаться присоединенной к Московскому государству, но мы абстрагируемся и от этой формальности). Однако в 1563 году при поддержке Бухары и ногайцев Сибирский юрт захватили братья Ахмад-Гирей и Кучум, при этом правившие им вассалы Москвы Едигер и его брат Бекбулат были убиты, а внешнеполитический курс их государства резко поменялся, особенно после того, как Кучум в 1569 году стал единоличным правителем своего ханства. Первое время он еще сохранял вассальные отношения с Москвой, но, узнав о ее сожжении при очередном крымском набеге (в 1671 году), разорвал их и активизировал антирусскую политику.
Стремясь распространить свое влияние на народы не только Уральского, но и Поволжского регионов, сибирский хан в 1572 году стал подстрекать к антирусскому бунту марийцев, а в 1673 году бросил открытый вызов Москве: по его приказу был убит вместе со своей татарской свитой направлявшийся к казахскому хану Хакк-Назару царский посол Третьяк Чебуков. На уральские владения Московского государства начались регулярные вооруженные нападения со стороны Сибирского ханства, его вассалов и союзников. С 1572 по 1582 год было совершено не менее пяти опустошительных рейдов по русской территории, которые возглавляли то мансийские князья (Бегбелей, Кихек), то родичи самого Кучума (племянник Маметкул, сын Алей). Они «предавали огню и мечу» русские поселения по Чусовой, Сылве, Косьве, Каме. От этих набегов в первую очередь страдали владения купцов и солепромышленников Строгановых, жаловавшихся царю, что «сибирцы» у них «лошадей, коровы отганивают и людей побивают, и промыслы у них в слободах отняли, и соли варити не дадут». Но кучумляне разоряли и другие земли русского Приуралья, осаждали даже Чердынь — главный город Пермского края, а Соликамск захватили и сожгли, вырезав почти всех жителей[4].
Ну и как должна была реагировать на такие «эксцессы» русская сторона? Строгановы отреагировали вполне адекватно: пригласили для защиты своих владений волжских казаков во главе с Ермаком, ну а тот, понимая, что «лучшая оборона — наступление», предпринял поход в Сибирь. Все это — к вышеупомянутым рассуждениям о том, кто на кого «пришел с войной» и кто первым «напал на чужое государство»…
Не соответствует фактам и оценка татарскими активистами атамана Ермака как «криминальной личности». Во-первых, пока не найдено ни одного документально обоснованного подтверждения версии о его занятиях грабежами и разбоями (с чем согласился даже немецкий историк Дитмар Дальман — при всем его, мягко говоря, критическом отношении к «покорителю Сибири»[5]). Между вольным казаком и разбойником XVI века, действительно, порой трудно провести четкую грань, но только не в случае с Ермаком. Есть, правда, сведения, что он незадолго до похода в Сибирь отогнал у ногайцев табун лошадей, но угон скота у соседей — обычное дело для обитателей степи, своеобразный спорт; у него и свое название есть — «баранта» (или «барымта»). Вместе с тем давно известно заслуживающее доверия сообщение о службе Ермака в царской армии на фронтах Ливонской войны.
Во-вторых, его поведение на территории Сибирского ханства совершенно не соответствует расхожим понятиям о «злодее-кровопийце», коим стремятся представить Ермака противники установки поклонного креста. Конечно, XVI век — время суровое, и боевые действия велись казаками в соответствии с нравами и обычаями этого времени, но смею уверить, что русские при этом в жестокости вовсе не превосходили татар. Ну а сам Ермак проявил себя в ходе сибирской кампании и как выдающийся военачальник, и как человек с государственным мышлением, не раз демонстрировавший незаурядный дипломатический талант, благородство и гуманное отношение к побежденным. Он быстро нашел себе союзников не только среди недовольного Кучумом ханты-мансийского населения, но и среди татар, освободил от уплаты ясака впавшее в нищету племя туралинцев, принял «с честью» плененного «царевича» Маметкула, несмотря на то, что тот погубил немало русских людей по обе стороны Уральских гор. Да и смерть Ермака связана с приведшим его в ловушку порывом освободить бухарских купцов, якобы задержанных Кучумом на Вагае. Заслуживает внимания и тот факт, что в XVII веке сами же татары фактически обожествили Ермака: по их преданиям, от его тайной могилы исходил только им видимый свет и земля с нее имела целебные свойства. А в споры татар за обладание снятым с тела Ермака панцирем вынуждена была вмешаться царская администрация[6]. Нынешние представления сибирских татар о Ермаке — это уже продукт новейшего времени…
Также глубоко неправы «обличители» Ермака, когда пишут, что он «покорял татар». Не сибирских татар он покорял, а Сибирское ханство. В ипостаси такого же «покорителя» за два десятка лет до того выступал и Кучум. Ведь он, в отличие от казненных им представителей местной династии (Едигера и Бекбулата), татарином не был. Кучум был Чингисидом (одним из потомков Чингисхана) и воцарился на сибирском престоле благодаря иностранной поддержке, придя в Сибирь из Бухары. Так что и Ермак, и Кучум — оба «завоеватели», оба для сибирских татар чужаки, но разница между этими «покорителями» принципиальна. Ермак «напал» на Сибирское ханство, чтобы пресечь набеги на русские земли с его территории, подчинив ее Московскому государству. Кучума же никакие набеги «сибирцев» на Бухару не беспокоили (ввиду их отсутствия), и он захватил Сибирский юрт лишь для того, чтобы сделать его своим владением и всемерно расширять, в том числе в западном направлении. А методы правления Кучума своим ханством наглядно демонстрируют картинки из Ремезовской летописи (относящиеся к «статьям» 26 и 28). На них показана расправа «сибирского царя» над «абызами» и «волхвами», предсказавшими ему военное поражение. Особенно впечатляют изображения голых людей, привязанных за ноги или за руки к хвостам мчащихся по лугу лошадей…
Констатировав, что «Кучумово царство» не было государством татар, представим теперь перспективы их дальнейшего пребывания в его составе в случае сохранения им независимости. При самом благоприятном раскладе их ждала бы участь жителей слабого подобия хорошо известных нам Хивинского или Кокандского ханств, которые, наживаясь на работорговле и контроле за торговыми путями, даже в конце XIX века, накануне утраты независимости, являли собой редкий заповедник экономической, социальной, культурной и политической отсталости. А Россия к тому времени стала одной из мировых держав, достигла грандиозных успехов в развитии экономики и культуры как в центре страны, так и на ее окраинах. Даже ярый ненавистник России Фридрих Энгельс был вынужден признать, что она играет прогрессивную, цивилизаторскую роль по отношению к Востоку, особо выделив бассейны Черного и Каспийского морей, башкир и татар[7].
Некоторые представители «татарской общественности» упорно настаивают на том, что жизнь сибирских татар в России была крайне тяжелой и едва не привела к полному вымиранию этого народа[8]. Но это уже полный абсурд. На демографическую ситуацию Сибири, конечно, влияли разные факторы, в том числе крайне неблагоприятные — войны, эпидемии, неурожаи и падежи скота, «испромышление» охотничьих угодий; не прекращались и ассимиляционно-миграционные процессы. Тем не менее численность сибирских татар при всех колебаниях неуклонно росла, и если на рубеже XVI и XVII веков она составляла примерно 15—20 тысяч человек, то в 1897 году — почти 57 тысяч, в 1939 году — около 80 тысяч, а по переписи 2010 года — 190 тысяч (всего же татар в Западной Сибири — с теми, кто переселился туда из европейской части страны, — более полумиллиона).
В конце XVI века и в XVII веке судьба «сбитого с куреня» Кучума не слишком печалила его бывших подданных — они, видимо, хорошо помнили, каким образом он воцарился на сибирском престоле, и после постройки за Уралом первых русских городов стали охотно пополнять их гарнизоны, присягая на верность русскому «белому царю». При некоторых из гарнизонов (тобольском, тюменском, томском, тарском, красноярском) появилась особая категория ратных людей — «юртовские служилые татары». Они сохраняли мусульманскую веру и родовые земельные владения, размеры которых позволяли обеспечить безбедное существование не только своим хозяевам и их семьям, но и их многочисленным родственникам и «захребетникам». При этом рубежи государства Российского служилые татары защищали порой более ревностно, чем русские казаки и стрельцы, упрекая их в недостаточном радении «великому государю»[9]. Показательно, что в сибирской столице — Тобольске — служилыми татарами «ведал» соратник Ермака Черкас Александров, и в 1598 году они с ним участвовали в походе, закончившемся окончательном разгромом Кучума на Оби возле Ирменского бора[10]. А во время Смуты начала XVII века татары находились в числе сибирских служилых людей, влившихся во Второе ополчение (Минина и Пожарского): их привел в Ярославль «царевич» Араслан[11]. Конечно, далеко не все татары «Кучумова царства» готовы были сразу же сменить сюзерена и присягнуть русскому царю, но даже те из них, кто ушел в степи с сыновьями и внуками сибирского хана, совершая оттуда набеги на российские владения, в конце концов поняли бесперспективность и ненужность борьбы с Россией и стали переходить в ее подданство.
Сибирские татары, не занятые военной службой, в массе своей тоже отнюдь не бедствовали, и в обеспечении землей, как правило, находились в более выгодном положении, чем русские поселенцы, вынужденные вплоть до 1930-х годов арендовать у татарских соседей покосы и пастбища или пользоваться этими угодьями по какому-нибудь «полюбовному договору»[12]. О широком распространении такой практики я впервые узнал, еще будучи студентом, в 1968 году, когда в этнографической экспедиции расспрашивал о «прежней жизни» стариков из деревень на берегах Тобола. А историк А. Л. Вычугжанин недавно нашел в газете «Тифлисский листок» от 10 октября 1917 года любопытную заметку следующего содержания: «Среди татар Тобольской губернии в последнее время появилось крайне опасное течение под флагом «Давай царя». Движение растет, захватывая все больше и больше татарских селений. Татары Тобольской губ. в большинстве являются крупными земельными собственниками, за которыми земельные угодья закреплены жалованными царскими грамотами. Татары боятся, что новый строй отнимет у них земли…» (И ведь как в воду глядели: «социалистические преобразования сельского хозяйства» уравняли занятых в нем татар с русскими, пусть и не совсем: татарским колхозникам, в отличие от русских, разрешалось иметь в личной собственности лошадей, и это стало одной из причин того, что на «мусульманскую» деревню коллективизация не оказала столь же пагубного влияния, как на деревню «русскую».)
Помнится, в 1968 году меня приятно удивил добрососедский характер отношений в Сибири между русскими и татарами; особенно впечатляли их рассказы о том, как они ездили друг к другу в гости — «чай пить». Сам же я встречей с сибирскими татарами был просто очарован — они оказались людьми на редкость приветливыми, радушными, доброжелательными, красивыми (особенно девушки) и совершенно свободными от комплексов по поводу событий, произошедших на их земле 400 лет назад (хотя и знали о них). Правда, общался я тогда исключительно с «сельскими тружениками», а вот от моего более позднего знакомства с представителями «национальной интеллигенции» впечатления оказались совсем другими. В июле 1991 года я участвовал в работе круглого стола, посвященного обсуждению сценария фильма «Ермак» (режиссеры В. А. Краснопольский и В. И. Усков). Позиция присутствовавших на этом мероприятии членов Ассоциации татар Тюменской области «Сыбыр» была крайне жесткой и непродуктивной. Воспроизведя практически тот же набор «доводов», который ныне используют противники установки поклонного креста, они требовали, чтобы Ермак был показан в фильме как однозначно отрицательный персонаж, вызывая у русских лишь чувство глубокой вины перед татарами за содеянное четыре столетия назад. Иные мнения, несмотря на всю их обоснованность, татарская сторона просто не воспринимала, и разгоревшаяся на круглом столе дискуссия (в которой между делом зашла речь и о желании сибирских татар иметь в России «свою республику») оставила крайне неприятный осадок…
Складывается впечатление, что среди татарской интеллигенции сложилась весьма деятельная группа, которая одержима идеей во что бы то ни стало рассорить свой народ с русскими, для чего готова использовать любой повод — будь то фильм, памятник или «национальные обиды» многовековой давности. Правда, у большинства сибирских татар эти усилия отклика пока не находят, о чем, в частности, свидетельствует частота татарских свадеб, проводимых на территории созданного А. Г. Елфимовым парка «Ермаково поле». Но эту «недоработку» в воспитании молодежи противники установки поклонного креста наверняка попытаются исправить, и одним из их следующих шагов, возможно, станут требования если и не снести парк со столь «неудобным» названием, то по крайней мере переименовать его…
В ситуации с поклонным крестом у меня вызывает недоумение и позиция некоторых коллег. Так, доктор исторических наук Д. М. Исхаков назвал инициаторов установки памятного знака Ермаку «шовинистами». В чем же, интересно, уважаемый Дамир Мавлявеевич усмотрел у них проявления шовинизма? Суть этой идеологии четко определена толковыми словарями, справочниками, и, исходя из этих определений, позволительно спросить, где в высказываниях А. Г. Елфимова и его сторонников есть хоть какие-то признаки «враждебного отношения к другим нациям» или «проявления национальной исключительности и ненависти к другим народам»? Ведь даже намеков на подобное там не найти.
Неприятно удивила меня и З. А. Тычинских. Прежде всего тем, что, являясь автором добротного исследования о служилых татарах Сибири и, стало быть, прекрасно зная об их ревностном служении России, выступила против увековечивания памяти других ее защитников — казаков Ермака. Еще большее недоумение вызывает упрек Тычинских Елфимову за стремление «возвести фигуру Ермака на самый-самый высокий пьедестал» и «создать вокруг него такой ореол сказочности, былинности». Неужели кандидат исторических наук Зайтуна Аптрашитовна Тычинских не знает, что такой «ореол» Ермаку давным-давно создан, и вовсе не Аркадием Григорьевичем Елфимовым, а русским народом. Ведь «покоритель Сибири» — один из самых любимых героев русского эпоса. Достаточно сказать, что большинство дошедших до нас исторических песен о событиях XVI века посвящено именно Ермаку[13]. Изучению этого феномена посвящено немало работ историков и филологов, он даже является предметом диссертационных исследований[14].
Известно множество народных песен, легенд, сказаний, где Ермак действительно выглядит сказочным, былинным богатырем. И причины того элементарны и не имеют никакого отношения к какому бы то ни было шовинизму (в чем нередко обвиняется русский народ): поход Ермака стал одним из завершающих эпизодов тяжелейшей, изнурительной борьбы Руси с наследием ордынского ига. После его свержения в 1480 году образовавшиеся на развалинах Золотой Орды «царства» (в числе которых был и «Сибирский юрт») еще долго терзали Русь опустошительными набегами, сжигая села и города, уводя в рабство или убивая самым жестоким образом множество мирных жителей. О сожжении крымскими татарами Москвы в 1571 году уже упоминалось выше. В целом же о масштабах урона, наносимого стране «осколками» Золотой Орды, можно судить хотя бы по таким данным: в Казанском ханстве накануне его завоевания Иваном Грозным находилось не менее 100 тысяч русских полоняников, а сколько их к тому времени было продано в рабство на рынках Крыма, Средней Азии и Северной Африки — вообще не поддается исчислению. В Крым с территории Московского государства лишь за первую половину XVII века было угнано не менее 150—200 тысяч человек. Это огромные потери для страны, численность населения которой на период с середины XVI по середину XVII века составляла всего 6,5—7 миллионов человек.
Впечатляют и дошедшие до нас воспоминания современников. Вот что, например, писал автор знаменитой «Казанской истории»: «И было тогда беды… от казанцев и черемисов больше, чем при Батые. Батый единожды Русскую землю прошел, как молнии стрела. Казанцы же не так губили Русь, никогда из земли русской не выходили: когда с царем своим, когда с воеводами воевали Русь и посекали, как сады, русских людей». А вот слова князя Андрея Курбского, не понаслышке знавшего проблемы с обороной южных и восточных рубежей Московского государства: «Безчисленными плененьми варварскими, ово от царя перекопскаго, ово от татар ногайских, сиречь заволских, а наипаче и горши всех от царя казанского… уже было все пусто за осмьнадесять миль до Московского места…»
Для защиты мирного населения от этих набегов правительство шло на беспрецедентные по масштабам и дороговизне меры: от польской границы до предгорий Урала была построена непрерывная цепь укреплений, состоящая из крепостей, валов, частоколов, надолб, засек. Вдоль этой «черты» (представлявшей собой по сути древо-земляной аналог Великой Китайской стены, прикрывавшей Поднебесную от вторжений из степи) были размещены внушительные военные силы, была до совершенства отлажена разведывательно-сторожевая служба, однако полностью пресечь вражеские вторжения эти меры не смогли. Покончить с исходящей от «осколков» Золотой Орды опасностью удавалось только после их включения в состав России. Поэтому нетрудно представить, какой отклик должна была получить в стране весть о том, что уже не «грозный царь», а какой-то казачий атаман разгромил еще одно «татарское царство»!
На большей части российской территории реальная сторона событий, связанных с именем Ермака, вскоре забылась, но память о нем как о великом ратоборце, народном заступнике и герое навеки осталась, воплощаясь даже в былинные образы — вплоть до превращения знаменитого атамана в соратника самого Ильи Муромца. Никто из пошедших по проложенному Ермаком пути первопроходцев не был удостоен подобной чести и славы. Как заметил один из лучших знатоков русского фольклора Л. Н. Пушкарёв, «сам факт превращения казачьего атамана в русского богатыря следует рассматривать как феномен народного сознания, как оценку подвига исторического деятеля народом…»[15]
В обращениях «татарской общественности» в «инстанции» по поводу «восхваления Ермака» обычно красной нитью проходит мысль о необходимости уважительного отношения к национальным чувствам любого народа. Мысль, безусловно, верная. Вот только одна незадача: «подписантами» почему-то не учитывается то немаловажное обстоятельство, что их выпады против Ермака, основанные на незнании исторических фактов или их тенденциозной трактовке, тоже ведь могут оскорблять чьи-то национальные чувства. Тем более что речь в данном случае идет об очернении не просто любимого героя народных преданий, а знаковой фигуры нашей истории, запечатленной, кстати, в ряду ее выдающихся деятелей на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде.
С фигурой атамана Ермака связаны события глобальной для целого континента значимости. Они по достоинству оцениваются историками и уже давно привлекают внимание своим высоким драматизмом людей творческого склада, и в первую очередь — писателей. Простой перечень посвященных Ермаку литературных произведений составил бы целую книгу, однако суть всех содержащиеся в них высказываний о «покорителе Сибири» сводится к признанию того, что, именно благодаря ему наша страна существует в своих нынешних пределах… «Словно брешь пробил Ермак в стене, сдерживавшей напор колоссальных, пробудившихся в народе сил», — писал Игорь Забелин. Николай Коняев называл Ермака человеком, «продвинувшим Русь в сибирские просторы». Широко разошлись и слова Валентина Распутина, заметившего, что именно благодаря Ермаку и его дружине Русь обрела Сибирь и «стала Россией». Неужели очернители образа Ермака, пытающиеся воспрепятствовать установке посвященного ему поклонного креста, не понимают, что своими действиями они оскорбляют память этих достойнейших людей?
Ситуация вокруг поклонного креста не оставила равнодушным и нашего знаменитого путешественника Фёдора Конюхова. В своем письме главе администрации Тобольска М. В. Афанасьеву он напоминает: «Ермак со товарищи положили начало присоединению Сибири к России, что на века стало залогом ее могущества». А поскольку поход Ермака в полной мере продемонстрировал проявление его участниками столь ценимых человечеством во все времена качеств, как мужество, воинская доблесть, верность долгу и товариществу, то самую решительную позицию по вопросу об установке поклонного креста заняли казаки. В поддержку проекта А. Г. Елфимова уже поступили письма и обращения от 84 казачьих организаций России и зарубежья, воспринявших «наезды» на Ермака как вызов для всего казачества и проверку его сплоченности. «Сможем ли мы… отказаться от своих героев в угоду никчемным личностям? Начнем ли мы каяться и становиться на колени, как это делают сегодня в США? Перепишем ли мы свою историю и историю России в угоду тем, кто повышает уровень межнациональной напряженности в нашей стране?» — обращается к казакам А. В. Бредихин — кандидат исторических наук и советник атамана одного из казачьих союзов. И заключает: «Гранитному кресту в память об атамане Ермаке — быть!»
Как видим, обострение межнациональных отношений у нас уже происходит, но только вызвано оно не намерением установить поклонный крест Ермаку, а теми выступлениями против него, которые организовали некоторые представители «татарской общественности», и если местная власть «прогнется» под их давлением, то это только осложнит сложившуюся ситуацию…
В обсуждении «ермаковской» темы выявился еще один нюанс: противники установки поклонного креста любят подчеркивать, что они представляют коренной народ региона и, следовательно, их голос в сложившейся ситуации должен иметь особую значимость и наибольший вес. Что ж, сибирские татары, действительно, являются коренными обитателями Северной Азии, однако на основной территории своего нынешнего расселения их предки обосновались только в XIV—XV веках, т. е. всего за столетие до прихода русских. Выходит, что пять веков проживания на одном месте дают на него какие-то особые права, а четыре — нет? Несерьезно это…
Около 90 % населения Сибири и 80 % всей России составляют русские, и публичные проявления неуважения к «государствообразующему этносу» страны могут иметь для нее самые пагубные последствия. Пренебрежение национальными интересами и чувствами русского народа у нас, конечно, имеет давние традиции. Проявляется оно и в открытом глумлении над отечественной историей. Пик его, как известно, пришёлся на 1920-е и середину 1930-х годов, время господства в нашей историографии «школы» М. Н. Покровского. Ее сторонники, выдергивая из общей канвы событий лишь «выгодные» им моменты (а то и вовсе не утруждая себя поисками доказательств), в своих разоблачениях «царизма» более всего поливали грязью как раз полководцев, защищавших и расширявших границы государства Российского. Тогда же большевистские вожди называли русский народ «нацией обломовых», «великой только тем, как велик держиморда». Демьян Бедный высмеивал русских былинных богатырей. Комсомольский поэт Джек Алтаузен призывал расплавить памятник Минину и Пожарскому («Подумаешь, они спасли Расею! А может, лучше было б не спасать?»). И лишь когда «запахло жареным» ввиду приближения войны, власти опомнились и пошли на серьезную корректировку идеологического курса. А 7 ноября 1941 года с трибуны Мавзолея прозвучал призыв вдохновляться «мужественными образами наших великих предков», среди которых были упомянуты и Минин с Пожарским, и Дмитрий Донской с Александром Невским, и Александр Суворов с Михаилом Кутузовым — те военачальники, в деяниях которых еще совсем недавно историки-марксисты не усматривали ничего достойного подражания и уважения.
Тогда обошлось: за страну отчаянно сражались даже те представители «нации обломовых», у которых не было причин любить ее власть; «пламенные интернационалисты» не успели вытравить чувство патриотизма из русского народа. Сейчас ситуация сложнее. На границах у нас опять «тучи ходят хмуро», однако «покровщина», вернувшаяся к нам в «лихие девяностые» (пусть и без теорий «торгового капитала» и «классовой борьбы»), вовсю процветает, не встречая никакого противодействия со стороны властей и принимая порой весьма изощренные, но по-прежнему оскорбительные для русского народа формы. Такие, например, как борьба с памятниками его героям…
В наше время проблемы национальной безопасности осложняются многими факторами, но особенно – тем, что противостояние держав все чаще выливается не в реальные боестолкновения, а в раскалывающие общество информационные и гибридные войны, в «цветные революции». Надо ли доказывать, насколько в таких условиях важно для властей страны понимание настроений и чувств ее «государствообразующего этноса»?
Либеральная идеология, коей в России в последние три десятилетия в основном и придерживается большая часть СМИ, традиционно предполагает главенство частного над общим и приоритет интересов «меньшинств» перед интересами большинства. Либеральными принципами у нас обычно руководствуются и политики. Но было бы нелишним время от времени им напоминать, к каким последствиям приводил приход к власти либералов, случавшийся в нашей стране дважды — в 1917 и 1991 годах. Как заметил один из ведущих специалистов в области исследования межнациональных отношений А. И. Вдовин, «изучение истории русского народа на его пути через драматический ХХ век приводит к убеждению, что коренная причина разрушения Российской империи в 1917 г. и Советского Союза в 1991 г. заключается в отчуждении между государством и русским народом, в равнодушии наиболее многочисленного народа к судьбе “империи”, утрачивающей способность к выражению и защите его национальных интересов и ценностей».
Неужели мы так никогда и не научимся извлекать уроки из трагических событий прошлого?..
Николай Никитин
Журнал «Сибирские огни»  28 сентября 2020 года 
 
ПРИМЕЧАНИЯ
[1]URL: https://ura.news/news/1052441121;(внешняя ссылка) https://www.pravda.ru/society/1513397-ermak/(внешняя ссылка) и др.
[2]«Огонек». 2020. № 28. С. 6.
[3]«Российская история». 2015. №. 3. С. 54.
[4]См.: Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. 2-е изд. Новосибирск, 1986. С. 193–198.
[5]Дальман Д. Сибирь. С XVI в. и до настоящего времени. М., 2015. С. 95.
[6].См: «Исторические известия». 1916. № 3–4. С. 3–28.
[7]Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 27. М., 1962. С. 241.
[8]«Родина». 1990. № 5. С. 75.
[9]См: Бахрушин С. В. Научные труды. Т. 4. М., 1959. С. 65.
[10]Скрынников Р. Г. Указ. соч., с. 276; Трепавлов В.В. Сибирский юрт после Ермака. М., 2012. С. 57.
[11]«История СССР». 1988. № 3. С. 99.
[12]См.: Описание Тобольского наместничества. Новосибирск, 1982. С. 71–72, 260.
[13]Исторические песни XIII–XVI веков. М. ; Л., 1960. С. 504–554.
[14]См., например: Шубарина Л. В. Ермак и сибирский поход казаков в историческом сознании русского народа. Автореферат дис. … канд. ист. наук. Челябинск, 1998.
[15]Сибирь в прошлом, настоящем и будущем. Вып. 1. Новосибирск, 1981. С. 19.
 
Поиск по сайту:


Текущие новости:
МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ РАССМОТРЕНИЯ ВОПРОСА О ПРОСЛАВЛЕНИИ А.В. СУВОРОВА В ЛИКЕ СВЯТОГО
С Днём Казанской иконы Божьей Матери и народного Единства! Скорейшей Победы в борьбе с западным нацизмом во имя жизни, мира и во славу нашего Отечества!
ПОЗДРАВЛЕНИЕ С 75-ЛЕТИЕМ КОШЕВОГО АТАМАНА ОПКЛ, ЕСАУЛА СОЮЗА КАЗАКОВ РОССИИ САВИНОВА В.С.
АТАМАН ЗАВЕРШИЛ РАБОТУ НАД СЕРИЕЙ «НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ»
ПАТРИАРХ КИРИЛЛ ПРОТИВ ХЭЛЛУИНА И ВЕЛЕСОВОЙ НОЧИ
СЛОВО ПАТРИАРХА АЛЕКСИЯ II О ВЕЛИКОМ ВОИНЕ, ВЕРНОМ СЫНЕ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
О КУБАНСКОМ – ХУДОЖНИКЕ, КАЗАКЕ ПО РОДУ АЛЕКСАНДРЕ СУЧКОВЕ ОСНОВОПОЛОЖНИКЕ БАТАЛЬНОГО НАТЮРМОРТА
С Днем Армейской авиации России!
«ПОМИЛОВАНИЕ» – ФИЛЬМ СУРОВЫЙ, НО БОЛЬШИМ ПАТРИОТИЧЕСКИМ СМЫСЛОМ
КАЗАЧЬЯ СКАЗКА ВЫЗВАЛА ИНТЕРЕС И ДИСКУССИЮ
АКАДЕМИЯ ВНУКОВ В ДЕЙСТВИИ
БОЙЦОВСКИЕ КАЧЕСТВА, ФОРМИРУЮЩИЕ СИЛУ ДУХА
КАЗАК, УЧАСТНИК СВО ВСТРЕТИЛСЯ С ЛИЦЕИСТАМИ⠀
НОВОЕ В ИССЛЕДОВАНИИ КАЗАЧЬЕГО РОДА ЯМАЛЬСКОГО АТАМАНА С.Е. ДУРЫНИНА
В БОЛГАРИИ НАГРАДИЛИ ХРАНИТЕЛЕЙ МЕМОРИАЛЬНОГО НАСЛЕДИЯ РУССКО-ТУРЕЦКОЙ ВОЙНЫ

© В. И. Степанченко, 2011 Все права защищены.

Яндекс.Метрика