«Вначале было слово…». В этой библейской формуле заключена вся суть зарождения и становления человеческой культуры. Со слова (языка) начинается история любого народа-этноса, через слово передается из поколения в поколение информация, необходимая для стабильного существования и жизни народа, и не случайно язык, по единодушному мнению ученых-этнологов, является одним из основных признаков этнической культуры и средством самоидентификации этноса.
Сейчас о казаках и казачьей истории пишут много. С одной стороны, это радует, а с другой – и тревожит, поскольку среди действительно нужной и научно выверенной литературы по казачеству нередки, увы, не только откровенно безграмотные и глупые (ну это ещё полбеды), но и тенденциозные «произведения», весь пафос которых направлен на противопоставление казаков остальным народам многонациональной и поликонфессиональной России. Пользы от таких сочинений делу сохранения и познания казачьей истории никакой, а вреда много. По этой (в том числе) причине в современном российском обществе казачество хотя и занимает достаточно заметное место, но, в силу своей исторической и культурной специфики, а также отсутствия объективной доступной массовому читателю информации на протяжении многих десятилетий, большинством современных россиян, в первую очередь – молодых, воспринимается через призму внешней экзотики (красочная форма, шашка, колоритный внешний вид) и (или) адаптированных под современную эстраду казачьих (или псевдоказачьих) песен.
Правда, в настоящее время издается большое количество научной литературы, посвященной различным аспектам истории российского казачества. Но это в основном именно научная литература, в которой рассматриваются конкретные аспекты истории и культуры конкретных казачьих сообществ (войск). Тираж подобных изданий не велик, язык, как правило, академичен, проблемы узко направленные, что делает данную литературу мало доступной и мало интересной для широкой читающей публики. И опять-таки, в первую очередь – для молодежи. А это, в свою очередь, формирует отрывочные, а зачастую и искаженные представления о роли и значении казачества в российской истории, о смысле и задачах возникновения, существования и возрождения казачьих войск, о содержании и потенциале казачьих духовных традиций в нравственном и патриотическом воспитании. Да и научный потенциал современных казачьих сообществ (войск) невелик, поскольку настоящих ученых-казаков среди них – единицы.
И еще один момент, очень важный – о казачьей истории и культуре нельзя писать, не любя казаков, не чувствуя своей сопричастности к казачеству, не ощущая своей кровной и духовной связи с казачеством. И вот здесь, слава Богу, есть яркое исключение! Это автор-составитель настоящей книги, кубанский казак в восьмом поколении, первый заместитель Атамана Союза сибирских, уральских и семиреченских казаков, Атаман Обско-Полярной казачьей линии, полковник Союза казаков России Валерий Иванович Степанченко – одна из ярчайших деятельнейших личностей в современном казачьем движении.
Не являясь ни профессиональным историком, ни филологом, В.И.Степанченко очень тонко чувствует и понимает казачью историю и культуру и очень трепетно и бережно к ним относится. В этом легко убедиться, ознакомившись с первой книгой автора «Казачьему роду нет переводу», увидевшей свет в 2001 году. В этой своей книге В.И.Степанченко очень взвешенно, корректно и тщательно осветил в общих чертах историю казачьих войск России. Может быть, с точки зрения профессионального историка-«академиста», книга и недостаточно глубока. Но с точки зрения познавательной и воспитательной она несет в себе мощный информационный потенциал, заполняющий очевидную брешь в общественном (в первую очередь – молодежном) знании о казаках и казачестве. Именно казачья кровность, любовь и святое отношение к своим родовым корням подвигли нашего автора на подготовку следующей книги, которую нам с вами, уважаемый читатель, предстоит сейчас прочесть. Не могу не восхититься прозорливостью и культурологической интуицией автора, подсказавшей ему выбор темы.
Что такое казачье слово, а если строже – казачий язык? Это знаковое явление всей казачье истории и культуры, отражающее, с одной стороны, тесную интеграцию казаков в культуру и быт их соседей, а зачастую и противников – тюркских и монгольских племен и народов. С другой – показатель самобытности и совершенно ни с чем не сравнимой ментальности, присущей именно казакам, выделяющей их из общего массива славянского этноса (в отличие от некоторых современных авторов, пишущих на темы казачьей истории, автор этих строк убежден, что этническим ядром казачества были и остаются именно русские). То есть, за многие века своего проживания «на краю Руси Великой…» казаки даже где-то на генетическом уровне выработали в себе способность органично воспринимать и впитывать в себя реалии бытия окружающего их мира. Как это проявилось в их быту и материальной культуре – тема особой книги. С точки зрения языка это проявилось в формировании особого казачьего диалекта, понятного абсолютному большинству казаков, где бы они ни жили, что подметил В.И.Степанченко в своих многочисленных и частых общениях с самыми широкими слоями российского казачества, да и с казаками, живущими по воле судьбы за её пределами.
Что, прежде всего, бросается в глаза в казачьей лексике? Огромное количество слов, перенятых из тюркских, монгольских, иранских языков, органично «вписавшихся» в казачьи говоры и придавших им неповторимую сочность и яркость. А такое возможно только при условии четкого понимания смысла и значения того или иного понятия или термина. Что, в свою очередь, невозможно без точного знания назначения и способов применения того или иного предмета, обозначенного данным термином, без ощущения этого предмета или явления, как части собственного бытия и культуры. Сравните казачьи «бузу», «булгу», «кашару», «сакму» или «малахай», расшифровка которых посредством современного литературного языка сразу же лишит эти слова их сочность и емкости, и англицизмы и американизмы, типа «саммита» или «консенсуса», так и оставшиеся торчать чужеродным элементом в русском языке, не смотря на их сверхчастое употребление.
Автор совершенно прав в своих словах о том, что «словарный запас, язык казаков является не просто хранителем культурного пласта этой этнокультурной общности, но и неразрывен с историей «русского, славянского мира». Он отражает основу духовности русского народа испокон веков проповедавшего идею общего для людей различных национальностей и верований мира. И он взял на себя (и вполне достойно выполнил) задачу сохранить и донести до современной казачьей молодежи всю звучную прелесть, музыкальность и понятийную емкость казачьего языка (да простят меня специалисты-лингвисты, прекрасно знающие, что особого «казачьего языка», конечно же, не существует). Но в данном случае В.И.Степанченко потрудился не для ученых специалистов и даже не для казаков старшего поколения. Мы, хотя и родились и выросли в не казачье для России время, но видели и слышали своих дедов-казаков и бабушек-казачек, которые, уходя на работу зимой, искали свои «голицы», идучи в баню, несли сверток с «исподниками», собираясь в гости, надевали нарядный «волосник», а не в меру расшалившихся внуков сулили угостить «шелёпом». Его труд – для молодых казаков и казачек, для детей наших и внуков, которые только в том случае, действительно, продолжат казачий род, если будут без словарей понимать язык своих пращуров, чувствовать всю прелесть и вкус их речевых оборотов и лексики.
Автор честно признается в том, что он написал не научный труд и как бы даже виноватится в этом. На это можно сказать следующее – так ведь в данном случае именно такая книга и нужна. Книга, в которой собраны понятия, касающиеся, прежде всего, основных аспектов казачьего бытия – домашней и хозяйственной жизни, службы и веры. Ну а на возможные упреки со стороны рафинированных критиков об ошибках или недочетах есть старинная, немного грубоватая, но ничуть не обидная донская казачья пословица: «А нам хуч бы и пёс, абы яйцы нёс». Что в переложении на современный великорусский диалект означает: «Ну и что же, что автор не ученый специалист»? Он сделал очень нужное, важное и полезное для сохранения казачьей культуры дело. И Бог ему в помощь!
Доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой Отечественной истории Башкирского государственного педагогического университета, полковник Оренбургского Казачьего Войска
